Углубившись в содержание письма, Спица полностью отключился от окружающего мира. Телохранители, наблюдая за его мимикой, поняли, что Спица узнал что-то неприятное для себя.

В письме содержались полные установочные данные на интересующих Спицу лиц: кем они работают в банке, где живут в городе, их домашние адреса, что собой представляют, где служили, какие имеют правительственные награды и многое другое, что читателю романа уже известно.

Чтобы осмыслить информацию, дать ей оценку, Спица иногда отрывался от письма и, только переварив содержание прочитанного, положив на полку памяти, возобновлял чтение. Продолжая знакомиться с содержанием послания Щербатого, Спица понял причины провала всех предыдущих попыток покушения на жизнь Транквиллинова. «Ничего себе, каких асов этот лох нанял в телохранители! Теперь понятно, почему нам с Транквиллиновым не везло и почему Косолапов вчера с одним из асов так дико влетел», — подумал он.

Считая, что все интересные сведения он уже почерпнул полностью из письма, Спица уже с меньшим вниманием стал его дочитывать, подчиняясь необходимости. Однако последние строки вновь насторожили его: «…Эти парни недавно заходили поразвлечься с проститутками в твой „монастырь“. Отдохнув там, они увели с собой одну из понравившихся им девиц. Шестеро твоих сраных быков-спортсменов попытались молодцов Транквиллинова наказать за наглость. Но работники банка их всех вырубили, как котят, и навели шмон в сейфе Дианы, взяв из него все, что им было необходимо. Затем удалились восвояси. С уважением, Щербатый».

Спица нутром почувствовал, что заключительные строки письма Щербатый напечатал с большим удовольствием. Он понимал, что последней своей новостью Щербатый до водил до его сведения, что не только он не умеет работать, но, получается, и приближённые самого Спицы порой оказываются не на высоте и допускают промахи и ошибки.

В бешенстве скомкав письмо, Спица хотел его выбросить, но вспомнив, какие важные для него сведения содержатся в нем, отказался от своего намерения. Разгладив письмо ладонями на столе и сложив его так, как оно раньше было сложено Щербатым, Спица засунул его в задний карман брюк.

— Этот Щербатый во как меня достал! — проведя ладонью по горлу, на глазах телохранителей взорвался Спица.

Спица не был сейчас обижен непосредственно на Щербатого. Благодаря ему Спица узнал, что Могила, докладывая о ЧП в подпольном публичном доме, скрыл от него факт избиения телохранителями Транквиллинова его парней. Вот этот обман Могилы и вывел из равновесия Спицу, пытавшегося в последние дни сдержать свои эмоции.

— Мы его можем наказать, — услужливо заявил один из телохранителей, не понявший хода мыслей Спицы.

— Помолчи в тряпочку, я ни в твоих советах, ни в помощи не нуждаюсь, — окрысился сердито на телохранителя Спица. — Пока я буду тут кумекать над одним делом, лучше найди Таракана. Он мне дозарезу нужен, — распорядился авторитет.

Сейчас Спицу распирало и могло разорвать бешенство. «Ах, волчара, ах, тварь навозная! — сердито думал он о Могиле. — Тоже мне умник нашёлся. Пытался меня обмануть, но не прошёл номер. Сейчас поеду в его вотчину, устрою ему там такой разгон, что на всю оставшуюся жизнь запомнит и проклянёт тот день, когда сподличал передо мной».

С двумя телохранителями и Тараканом Спица на личном «мерседесе» приехал к подпольному борделю. В сам бордель он не стал заходить, чтобы зря лишний раз к нему не привлекать внимание представителей правоохранительных органов. Со своим сопровождением Спица прошёл в спортзал. Там как раз находился Могила с двумя шестёрками.

Могила увидел Спицу, и у него все внутри похолодело. Он почувствовал неладное. Спица очень редко посещал его хозяйство. Да к тому же выражение лица авторитета говорило Могиле, что визит шефа связан с чем-то неприятным. «Не иначе Спица припёрся ко мне качать права. Но за что?» — подумал он, направляясь навстречу «дорогому» гостю.

Протянутую Могилой руку Спица не пожелал пожимать. Ограничился пренебрежительной фразой:

— Привет, засранец!

— Сергей Трофимович, в чем дело? — Могила попытался выразить на лице недоумение от такого неуважительного отношения к нему шефа.

— Ты помнишь тот эпизод, когда двое шустряков из банка увели от нашего причала шмару?

— Я вам об этом докладывал.

— Ты мне доложил об этом эпизоде, но не рассказал, как они в тот вечер измочалили шестерых твоих сраных спортсменов. Может, такого эпизода вообще не было? — зло поинтересовался Спица.

— Был, — подавленно выдавил из себя Могила.

— Почему ты его от меня скрыл?

— Парни меня уговорили, чтобы я их перед вами не позорил.

— Зажрались здесь, свиньи вонючие, ничего не делая! Я быстро ваш курятник разгоню! Если бы ты меня вовремя поставил в известность, насколько крутые эти двое парней, то вчера группа Косолапова — четыре человека! — не села бы на нары. Ты виноват в том, что случилось с ними, — ударив Могилу ладонью по лицу, с презрением в голосе процедил Спица.

Как солдат перед офицером, держа руки по швам, Могила молча терпел унижение на глазах присутствующих боевиков. Он понял, что, дав ему пощёчину, Спица тем самым его из авторитетов снял и опустил до уровня рядового быка. Но ему ещё не было известно, до какого низкого уровня Спица будет его опускать. А это было намного важнее того, что Спица побил и унизил его.

То, что Спица не стал его избивать, а всего лишь дважды ударил, давало Могиле надежду, что шеф может его пожалеть. Оправдываться перед Спицей было недопустимо. Воры не любят, когда их собратья, которых они когда-то уважали, вдруг, будучи наказанными, начинают унижаться, лебезить, терять своё лицо. В такой ситуации лучше всего молча выслушать все обвинения в свой адрес и даже приговор.

— Ты, мерин задрипанный, да и все вы тут должны знать своё стойло и не брать на себя груза больше, чем позволяет ваша масть увезти. Если ты не смог решить возникшую у тебя проблему, то обязан был о ней все доложить. Мне одному решать, где, что, почём и почему, кого миловать, кого наказывать. Ты, Могила, не захотел быть бугром, теперь станешь быком, как твои горе-спортсмены. С сегодняшнего дня вашей бригадой будет руководить Таракан. Прошу ему подчиняться, как мне. Тебе, Таракан, мой приказ: всех спортсменов, кто потерял форму или не хочет добросовестно работать, отдавай мне на растерзание. Я найду им работу и научу, как надо её делать. Освободившиеся места можешь заполнять своими, преданными тебе людьми. Повышение до уровня бригадира, Юрий Георгиевич, тебя устраивает?

— Вполне, Сергей Трофимович, — довольно произнёс Таракан.

— Только, Юрий Георгиевич, учти, мой спрос будет с тебя жёсткий и без каких-либо послаблений, без скидок на неопытность и незнание обстановки. Твоя фирма должна работать без перебоев и приносить нам бабки. Тебе все понятно?

— Все! — поспешил заверить Таракан.

— Ко мне вопросы есть?

— Нет!

Повернувшись лицом к Могиле, Спица, вновь теряя хорошее настроение, сердито заявил:

— У, харя протокольная, зрить тебя больше не могу. Скажи спасибо, что я тебя давно знаю, а другого на твоём месте с такой провинностью кукарекать заставил бы. — Он сменил гнев на милость с долей сожаления, что потерял такого товарища.

Покидая спортзал, сопровождаемый всеми, кто в нем присутствовал, Спица обратился к Таракану:

— Ты, Юрий Георгиевич, стал бугром нового хозяйства, поэтому оставайся тут, знакомься с ним. Если что будет непонятно, спросишь у Могилы, он введёт тебя в курс дела.

Так быстро, без проволочек и волокиты, был решён кадровый вопрос в «семье» Спицы.

После того как Спица «дал по ушам» Могиле и покинул спортзал, он распорядился, чтобы водитель «мерседеса» отвёз его в адвокатскую контору Маркелова.

Получив сообщение Щербатого о Махновском и Капустине, он понял, что нахрапом их не удастся быстро проучить, и решил, прежде чем начать с ними сражаться, посоветоваться со своим мозговым центром, то есть с Маркеловым.